|
 |
Анекдоты на разные темы |
|
Роман Симонова: "Мертвыми не рождаются"
Подходит ко мне в Доме творчества Александр Бек:
- Я слышал, вы приобрели роман "Иосиф и его братья" Томаса Манна?
- Да, - говорю, - однако сам еще не прочел.
- Дайте сначала мне. Я скоро уезжаю.
Я дал. Затем подходит Горышин:
- Дайте Томаса Манна почитать. Я возьму у Бека, ладно?
- Ладно.
Затем подходит Раевский. Затем Бартен. И так далее. Роман вернулся месяца через три.
Я стал читать. Страницы (после 9-й) были не разрезаны.
Трудная книга. Но хорошая. Говорят.
Валерий Попов сочинил автошарж. Звучал он так:
" Жил-был Валера Попов. И была у Валеры невеста - юная зеленая гусеницаа. И они каждый день гуляли по бульвару. А прохожие кричали им вслед:
- Какая чудесная пара! Ах, Валера Попов и его невеста юная зеленая гусеница!
Прошло много лет. Однажддды Попов вышел на улицу без своей невевсты - юной зеленой гусеницы. Прохожие спросили его:
- Где же твоя невеста - юная зеленая гусеница?
И тогда алера ответил:
- Опротивела!"
Губарев поспорил с Арьевым:
- Антисоветское произведение, - говорил он, - может быть талантливым. Но может оказаться и бездарным. Бездарное произведение, если даже оно антисоветское, все равно бездарное.
- Бездарное, но родное, - заметил Арьев.
Пришел к нам Арьев. Выпил лишнего. Курил, роняя пепел на брюки.
Мама сказала:
- Андрей, у тебя на ширинке пепел.
Арьев не растерялся:
- Где пепел, там и алмаз!
Арьев говорил:
- В нашу эпоху капитан Лебядкин стал бы майором.
Моя жена спросила Арьева:
- Андрей, я не пойму, ты куришь?
- Понимаешь, - сказал Андрей, - я закуриваю, только когда выпью. А выпиваю я беспрерывно. Поэтому многие ошибочно думают, что я курю.
Чирсков принес в редакцию рукопись.
- Вот,- сказал он редактору, - моя новая повесть. Пожалуйста, ознакомьтесь. Хотелось бы узнать ваше мнение. Может, надо что-то исправить, переделать?
- Да,да, - задумчиво ответил редактор, - конечно. Переделайте, молодой человек, переделайте.
И протянул Чирскову рукопись обратно.
Беломлинский говорил об Илье Дворкине:
- Илья разговаривает так, будто одновременно какает:
"Зд'оорово! Ст'аарик! К'аак дела? К'аак поживаешь?.."
Слышу от Инги Петкевич:
- Раньше я не подозревала, что ты - агент КГБ.
- Но почему?
- Да как тебе сказать. Явишься, займешь пятерку - вовремя несешь обратно. Странно, думаю, не иначе как подослали.
Однажды меня приняли за Куприна. Дело было так.
Выпил я лишнего. Сел тем не менее в автобус. Еду по делам.
Рядом сидела девушка. И вот я заговорил с ней. Просто чтобы уберечься от распада. И тут автобус наш минует ресторан "Приморский", бывший "Чванова".
Я скаазал:
- Любимый ресторан Куприна!
Девушка отодвинулась и говорит:
- Оно и видно, молодой человек. Оно и видно.
Лениздат напечатал книгу о войне. Под одной из фотоиллюстраций значилось:
"Личные вещи партизана Бонсюка. Пуля из его черепа, а также гвоздь, которым он ранил фашиста..."
Широко жил партизан Боснюк!
Встретил я однажды поэта Горбовского. Слышу:
- Со мной произошло несчастье. Оставил в такси рукавицы, шарф и пальто. Ну, пальто мне дал Ося Бродский, шарф - Кушнер. А вот рукавиц до сих пор нет.
Тут я вынул свои перчатки и говорю:
- Глеб, возьми.
Лестно оказаться в такой системе - Бродский, Кушнер, Горбовский и я.
На следующий день Горбовский пришел к Битову. Рассказал про утраченную одежду. Кончил так:
- Ничего. Пальто мне дал Ося Бродский. Шарф - Кушнер. А перчатки - Миша Барышников.
Горбовский, многодетный отец, рассказывал:
- Иду вечером домой. Смотрю - в грязи играют дети. Присмотрелся - мои.
Поэт охапкин надумал жениться. Затем неввесту выгнал. Мотивы:
- Она, понимаешь, медленно ходит, а главное - ежедневно жрет!
Битов и Цыбин поссорились в одной компании. Битов говорит:
- Я тебе, сволочь, морду набью!
Цыбин отвечает:
- Это исключено. Потому что я - толстовец. Если ты меня ударишь, я подставлю другую щеку.
Гости слегка успокоились. Видят, что драккаа едва ли состоится. Вышли курить на балкон.
Вдруг слышал грохот. Забегают в комнату. Видят - на полу лежит окроваавленный Битов. А толстовец Цыбин, сидя на Битове верхом, молотит пудовыми кулаками.
В молодости Битов держался агрессивно. Особенно в нетрезвом состоянии. Как-то раз он ударил Вознесенского.
Это был уже не первый случай такого рода. Битова привлекли к товарищескому суду. Плохи были его дела.
И тогда Битов произнес речь. Он сказал:
- Выслушайте меня и примите объективное решение. Только сначала выслушайте, как было дело. Я расскажу, как это случилось, и тогда вы поймете меня. А следовательно - простите. Потому что я не виноват. И сейчас это всем будет ясно. Главвное, выслушайте, как было дело.
- Ну, и как было дело? - поинтересовались судьи.
- Дело было так. Захожу в "Континенталь". Стоит Андрей Вознесенский. А теперь ответьте, - воскликнул Битов, - мог ли я не дать ему по физиономии?!
Явился раз Битов к Голявкину. Тот говорит:
- А, здравствуй, рад тебя видеть.
Затем вынимает из тайника "маленькую".
Битов раскрывает портфель и тоже достает "маленькую".
Голявкин молча прячет свою обратно в тайник.
Михаила Светлова я видел единственный раз. А именно - в буфете Союза писателей на улице Воинова. Его окружала почтительная свита.
Светлов заказывал. Он достал из кармана сотню. То есть дореформенную, внушительных размеров банкноту с изображением Кремля. Он разгладил ее, подмигнул кому-то и говорит:
- Ну, что, друзья, пропьем ландшафт?
К Пановой зашел ее лечащий врач - Савелий Дембо. Она сказала мужу:
- Надо, чтобы Дембо выслушал заодно и тебя.
- Зачем, - отмахнулся Давид Яковлевич, - чего ради? С таким же успехом и я могу его выслушать.
Вера Федоровна миролюбиво предложила:
- Ну, так и выслушайте друг друга.
Беседовали мы с Пановой.
- Конечно, - говорю, - я против антисемитизма. Но ключевые должности в российском государстве имеют право занимать русские люди.
- Это и есть антисемитизм, - сказала Панова.
- ?
- То, что вы говорите, - это и естть антисемитизм. Ключевые должности в российском государстве имеют право занимать ДОСТОЙНЫЕ люди.
|
|
|
